Козельские засеки

Предисловие

Засечные леса, простирающиеся непрерывной полосой по правобережью реки Жиздры, являются уникальным историко-природным объектом. Сыгравшие в своё время важную роль в истории России в качестве одного из оборонительных рубежей, они сегодня включают реликты ценных дубрав с высоким видовым разнообразием растительности.

Предлагаемая читателю работа научного сотрудника Пу­тинского университета Максима Викторовича Бобровского иллюстрирует эти особенности на примере Козельских за­сек. К чести автора следует отметить, что, пожалуй, впервые за последние 85 лет со времени выхода книги А.И. Яковлева «Засечная черта Московского государства в XVII веке» (1916 год), мы имеем полноценный труд, показывающий не только географию и устройство засек, но и историю становления данного лесного массива в результате взаимодействия чело­века и природы. Основное внимание при этом уделяется раз­витию земледелия как основы традиционного природополь­зования и ведению лесного хозяйства. Эколого-исторический очерк построен на богатом фактическом материале, по­лученном как самим автором, так и изложенном в сравни­тельно малодоступных широкому читателю работах истори­ков и лесоводов.

Понимание причин современного состояния экосистем за­сечных лесов и возможность прогноза их дальнейшего раз­вития создают предпосылки для искусственного восстанов­ления широколиственных лесов. Подобная программа утвер­ждена Научно-техническим советом национального парка «Угра» и реализуется в последние годы. Этому будет также способствовать и Центр по изучению и реставрации широко­лиственных лесов, создаваемый в Березичском лесничестве парка. Наконец, важным представляется интерес специалис­тов и любителей к рассматриваемому историко-природному феномену в плане подготовки и обустройства в националь­ном.парке познавательных экологических троп и маршрутов научного туризма.

В.П. Новиков,

директор национального парка «Угра»

Введение

Козельские засеки — название территории на правобережье рек Вытебети и Жиздры к юго-востоку от г. Козельска, входившей в состав Заокской засечной черты Московского государства. Заокская черта была создана с образованием Московского государства как линия сплошных оборонительных сооружений вдоль его юж­ной границы. К середине XVI в. эта линия протянулась на 600 км от Козельска до Рязани через Лихвин, Тулу, Каширу.

Засеки — оборонительные линии, устраиваемые от набегов, на Руси с «незапамятных времен были одним из самых обычных защитных сооружений в местностях, богатых лесом» (Яковлев, 1916, с. 16). Соб­ственно засеками назывались заграждения из наваленных деревьев. Деревья подрубали (засекали) и валили вершинами в сторону пред­полагаемого нападения. Такие сооружения были непроходимы для конницы и труднопреодолимы для пеших воинов. Вместе с валами, рвами, частоколами они образовывали сложную оборонительную си­стему, называемую «засечная черта», «засека» или просто «черта».

На наиболее опасных местах черты, особенно в засечных воро­тах, где засека пересекала большие дороги, сооружались деревян­ные и земляные форты с башнями, острогами, частоколами. Оборо­нительные сооружения часто были обращены в обе стороны — в ожидании набега татар к Москве или их возвращения обратно.

Лес, где устраивалась засека, называли заповедным. Он имел строго определенные межевые границы и охранялся. Здесь было запрещено не только рубить деревья, охотиться, но даже и просто заходить. Ширина засечной черты могла быть различной: от не­скольких сажен (1 сажень — около 1,8 м) — там, где были только рвы и валы, небольшое болото или река, до 20-30 и более тогдаш­них верст (т.е. около 40-60 км) сплошных лесов. Обычно попереч­ник заповедных лесов составлял 2-3 версты (4-6 км) — такой в основном была и ширина Козельских засек.

Кроме Козельских, в Заокскую черту входили засеки Рязанс­кая, Каширская, Веневская и др. Эти засеки, в свою очередь, дели­лись на звенья с самостоятельными названиями. Так, Козельские засеки подразделялись на засеки Столпицкую, Дубенскую, Кцын- скую, Сенецкую.

В более позднее время (с XVIII века) стало использоваться деление засек в соответствии с тем, на территории какой губернии они расположены. Козельские засеки стали частью Калужских за­сек (в настоящее время территория Козельского и Ульяновского районов Калужской области). К Калужским засекам относили также Перемышльскую засеку, часть Лихвинских и Белевских засек .С востока к Калужским засекам примыкают широко извест­ные Тульские засеки.

Пограничное положение засечных лесов, важная оборонитель­ная роль в течение длительного времени сохраняли их от уничто­жения. До настоящего времени на месте многих звеньев Заокской засечной черты сохранились леса, часто представляющие со­бой острова среди обширных полей На территории Козельских Столпицкой и Дубенской засек со­хранились уникальные массивы многовидовых широколиственных лесов (дубрав). В древостое здесь преобладает дуб черешчатый, воз­раст которого на отдельных участках засек близок к 300 годам. Мак­симальный возраст деревьев других широколиственных видов (ясе­ня, липы, вяза, кленов остролистного и полевого) — более 120 лет.

Некогда широколиственные леса занимали обширные простран­ства Европы. Однако деятельность человека принципиально изме­нила облик живого покрова. К настоящему времени в южных рай­онах лесные и лесостепные пространства превращены в степи. В центральных и северных областях широколиственные виды значи­тельно сократили свое участие в растительности, уступив место мел­колиственным (береза, осина) и хвойным (ель, сосна) видам. Ши­роколиственные леса как зональная растительность сохранились в настоящее время в виде узкой полосы между лесостепью и тайгой.

Присутствие малонарушенных широколиственных лесов, име­ющих огромное природоохранное, эстетическое, научное значение, стало причиной того, что на территории Дубенской и части Стол­пицкой засек (в пределах Ульяновского р-на Калужской обл.) в 1992 г. был создан государственный природный заповедник «Ка­лужские засеки». В 1997 г. оставшаяся часть территории Столпиц­кой засеки была включена в территорию национального парка Геоботанические и по­чвенные исследования биоге­оценозов Козельских засек, а также анализ исторической литературы показывают, что широколиственные леса Ко­зельских засек зачастую нео­днократно испытывали пери­оды активной хозяйственной деятельности человека: распашек, пожаров, рубок, выпаса скота и др. (Пономаренко и др., 1992; Восточноевропейские, 1994; Попадюки др., 1999; Бобровский, Ханина, 2000). Важнейшим фактором, на протяжении столетий влиявшим на формирование структуры биогеоценозов засек, являлась хозяйственная деятельность челове­ка. Понимание особенностей влияния традиционных систем при­родопользования на структуру и динамику биогеоценозов имеет принципиальное значение для разработки исторических реконст­рукций живого покрова, понимания причин существующего раз­нообразия биоты, планирования природоохранных мероприятий.

Наибольшее внимание в данном очерке мы уделяем истории района Козельских Столпицкой и Дубенской засек (в настоящее время тер­ритории Березичского лесничества НП «Угра», Ульяновского и Ягодненского лесничеств ГПЗ «Калужские засеки»), где сохранились ста­ровозрастные широколиственные леса. Встреченная нами информа­ция о Кцынской и Сенецкой засеках более отрывочна.

Автор благодарит О.В.Смирнову, В.П.Новикова, Л.Г.Ханину за участие в обсуждении рукописи и высказанные ценные замеча­ния; Р.В.Попадюка — за любезно предоставленные исторические материалы.

1. Природа и человек в доагрикультурное время (до 5000 лет назад).

При обращении к истории живого покрова исследователи обыч­но стараются определить некоторую точку отсчета — представить облик ненарушенного, первобытного ландшафта. Для лесов Вос­точной Европы время такого «золотого века» соответствует атлан­тическому периоду голоцена — 5000—7000 л.н. В это время лесной пояс здесь охватывал территорию от Белого до Черного морей, при этом практически совпадали области распространения широ­колиственных и темнохвойных видов деревьев (Нейштадт, 1957; Серебрянный, 1973; Хотинский, 1977; Смирнова и др., 20016). Не были четко выражены привычные нам природные зоны: тайги, смешанных и широколиственных лесов, степей — на одной и той же территории можно было встретить дуб, липу, ясень, вяз, граб, ель, пихту. Анализ костных останков животных на археологических стоянках показал, что рядом сосуществовали такие виды копыт­ных, как зубр, тур, тарпан (лесная лошадь), сайга и северный олень (Цалкин, 1956; Смирнова и др., 2001а,б).

За счет деятельности животных, прежде всего стадных копыт- ных, лесной покров не был сплошным. Крупные копытные унич­тожали кустарники, подрост деревьев, уплотняли и унавоживали почву, что приводило к возникновению полян с лугово-опушеч- пой и лугово-степной флорой. Собственно теневые леса соседство- пали с лесами паркового облика, луговыми полянами, участками разреженного леса, по облику похожими на современные саванны (Восточноевропейские…, 1994; Смирнова, 1998). Виды, в наиболь­шей степени преобразующие среду, формирующие структуру жи­вого покрова и создающие местообитания для других видов, назы­вают эдификаторами (средопреобразователями, ключевыми вида-

ми). Соответственно, эдификаторами водораздельных территорий в это время были крупные стадные копытные и деревья.

Основным эдификатором долин малых рек был бобр. Бобры создавали прирусловые луговые поляны, строили на ручьях и мел­ких речках плотины, формировали пруды и низинные болота.

Наличие зоогенных полян и водоемов, пестрота живого покро­ва и значительная протяженность экотонов обеспечивали устой­чивое существование в лесном ландшафте огромного числа видов световой флоры, а также сопряженных с ними животных. Это — множество луговых и лугово-опушечных трав, многие виды дере­вьев (яблоня, груша, черешня) и кустарников (терн, спиреи, шиповники). Многие светолюбивые виды деревьев — дуб, сосна, бере­за — «кочевали» по площади, приживаясь на зоогенных опушках и полянах, а затем формируя лесную среду.

Структурное разнообразие собственно лесных сообществ под­держивалось оборотом поколений основных создателей лесной среды — деревьев. Как в те времена, так и сейчас устройство всех свободно развивающихся лесных сообществ принципиально сход­но. Устойчивое существование потоков популяций лесных видов связано с образованием так называемых окон (прорывов, дыр) в пологе леса, образующихся в результате ветровала: падения одного или нескольких взрослых или старых деревьев. Причиной паде­ния деревьев являются как процессы естественного старения, так и повреждение растений животными, грибами, микроорганизмами. Благодаря наличию окон, осуществляется устойчивый оборот по­колений в популяциях древесных видов, физиономически выра­жающийся в одновременном наличии на территории молодых, зре­лых и старых особей. Время оборота поколений и продолжитель­ность нахождения особей разных видов в различных возрастных периодах разные, что обеспечивает асинхронность и непрерывность процесса окно-образования, а следовательно, внутреннюю устой­чивость существования многовидового разновозрастного леса в целом (Восточноевропейские…, 1994).

Деревья, падающие с выворачиванием корневой системы, од­новременно с образованием окна формируют вывалы (ветроваль­ные почвенные комплексы, ВПК). Основные элементы вывала: валеж (ствол с кроной), ветровальные бугор и западина. В лесу, длительное время развивающемся свободно, присутствует значи­тельное количество древесины на разных стадиях разложения, со­здается специфический волнистый микрорельеф. Мозаика разно­возрастных окон и вывалов обуславливает разнообразие место­обитаний и соответствующих экологических условий: чередова­ние светлых и темных, влажных и сухих участков и т.д.. Это, в свою очередь, дает возможность обитания здесь большому числу видов с различными экологическими свойствами. Так, например, в свободно развивающихся лесах высока доля видов высокотравья, требовательных к свету и богатству почвы.

Таким образом, доагрикультурные ландшафты Восточной Ев­ропы можно представить себе как комплекс биогеоценозов, вклю­чавший на водоразделах собственно теневые леса, опушечные со­общества и зоогенные поляны (луговые и лугово-степные), сфор­мированные и поддерживаемые крупными фитофагами, смешан­ные (хвойно-широколиственно-мелколиственные) леса на месте зарастающих полян, а в долинах ручьев и малых рек — черноольшаники, низинные болота и луга, регулируемые трофической и топической деятельностью бобров. Такой мозаичный, в целом полуоткрытый, облик ландшафтов сохранился вплоть до поздне­го голоцена (голоцен — последние 10 тыс. лет). Однако постепен­но роль главного организатора структуры лесного ландшафта пе­решла от ключевых видов животных и растений к человеку.

Человек на территории Калужской области обитал еще во времена палеолита — сравнительно недавно здесь обнаружены стоянки этого периода. В мезолите (10-7 тыс. л.н.) верховья р. Оки были заняты близкими по материальной культуре и проис­хождению племенами, относящимися к северной культурно-хозяйственной зоне охотников и рыболовов мезолита Европы. На рассматриваемой территории эта эпоха представлена рядом сто­янок,  расположенных на берегах р.Жиздры (у п. Оптино, д.Ка­менка и др.).

Неолитические племена, жившие на территории Калужской области 7-5 тысл.н., входили в обширную этнокультурную общ­ность охотников и рыболовов центральных и северных районов Восточной Европы, носителей которой характеризует керамика с ямочно-гребенчатой орнаментацией. Сырьем для изготовления ору­дий (наконечников стрел и дротиков, ножей, топоров, скребков и проч.) служил местный валунный или коренной (каменноуголь­ный, меловой) кремень, реже — сланец. Находки костяных изде­лий редки. Раскопками на неолитических стоянках в Хвастовичс-ком районе выявлена керамика, близкая керамическому материалу неолитических памятников Среднего Дона и нижнего течения Десны, что может свидетельствовать о присутствии в Верхнем Поочье уже в начале неолита племенных групп из лесостепи (Архео­логическая карта, 1992).

Основные воздействия человека на живой покров в этот пе­риод были связаны с охотой, в значительной степени определяв­шей количественный состав фитофагов — средопреобразователей, а также с использованием огня — мощного инструмента изменения облика ландшафта.

Наиболее существенно структура живого покрова начала изме­няться с того момента, когда оформился новый мощный фактор воздействия на природу — производящее хозяйство человека. Оно начало распространяться на Балканском полуострове и в северо- западном Причерноморье 7000-8000 л.н.; в Центральной и Запад­ной Европе — 6000 — 7000 л.н.; в Северной и Восточной Европе — 5500-6000 л.н.

2. Бронзовый век (5000-2700 л.н.).

Бронзовый век для территории Восточной Европы был вре­менем стремительного увеличения уровня производящего хозяй­ства. Особенно существенные преобразования происходят в этот период в южной части территории. В процессе развития ското­водства и земледелия племена трипольской, древнеямной, срубной и других культур отодвигали границу лесостепных, а затем степных комплексов от побережий Черного и Азовского морей, от низовий Волги и Урала на север и северо-запад. Сравнение современной карты растительности и карты распространения куль­тур эпохи бронзы показывает практически полное совпадение северных границ распространения срубной культуры и совре­менной зоны степей. Опираясь на свидетельство Геродота, можно говорить об обезлесенности этих пространств к временам ски­фов — 2500 — 2700 л.н. (Восточноевропейские, 1994).

Территория Калужской области в эпоху бронзы была заселена двумя группами племен шнуровой керамики и боевых топоров: фатьяновской и среднеднепровской (последнюю в конце бронзо­вого века сменила сосницкая культура); носителей этих культур многие исследователи считают балтоязычными. Обе эти группы населения на рассматриваемой территории были пришлыми, осво­ившими ранее выплавку меди и бронзы, земледелие и животно­водство.

Самые ранние памятники фатьяновской культуры датируются концом третьего тысячелетия до н.э. Находки каменных орудий — клиновидных рабочих и сверленых боевых топоров, булав и др. — зафиксированы в том числе в Козельском и Ульяновском райо­нах (Археологическая карта, 1992).

У племен фатьяновской и среднеднепровской культур полу­чило широкое распространение подсечно-огневое земледелие (под­сека), о чем свидетельствует большое число рабочих топоров на каждой стоянке (Краснов, 1971; Крайнов, 1972). Археологические памятники располагаются в самых различных топографических условиях, часто вдали от речных долин, на самых разнообразных но механическому составу почвах — от легких до тяжелых. Это свидетельствует о возможности охвата подсекой в течение бронзы значительной части территории.

Подсечно-огневое земледелие

Технология подсечно-огневого земледелия базируется на: 1) вос­становлении почвы в ходе демутации лесного биогеоценоза при боль­ших сроках отдыха; 2) при вносе элементов минерального питания с юлой, получаемой за счет сжигания древесной растительности; 3) мо­билизации питательных веществ почвы в результате обжига. Вероятно, приоритет этих факторов смещался от первого к третьему по мере деградации почв, растительности и комплекса редуцентов.

В классическом варианте подсеки расчищенный из-под леса уча­сток использовался под пашню 1-3 года на песчаных почвах и до 5- К лет на суглинистых, после чего его оставляли вновь зарастать ле­сом, либо некоторое время использовали как сенокос или пастбище. ()бщая длительность хозяйственного цикла составляла 40-80 лет. При отсутствии внешних воздействий (рубок, выпаса скота) за это время отдыха нарабатывался- новый гумусовый горизонт (без учета педогурбаций его мощность могла составлять 4 — 10 см), который сме­шивался с нижележащими горизонтами землероями и неглубокими пыпалами. В результате восстанавливался единый гумусовый гори- (01 it с некоторым участием более светлого материала, чем в исход­ном горизонте.

Достоинствами подсечной системы для земледельца являются: (1) очень высокие урожаи в первые годы, составляющие сам-10 — сам-30, а иногда до сам-70* (Третьяков, 1932; Милов, 1998). При такой урожайно­сти размеры полей могут быть во много раз меньше, чем при других системах земледелия. (2) Возможность осуществления многих техно­логических операций (в первую очередь наиболее трудоемких кольце­вания или засекания, рубки) вне вегетационного периода. (3) Отсут­ствие значительных усилий на обработку земли — заглубление семян бороной-суковаткой или стоячей бороной. (4) Малое количество сор­няков в первые годы в результате обжига почвы и относительной уда­ленности росчисти от источников семян рудеральных трав (сорняков). Последнее позволяло возделывать культуры, крайне чувствительные к засорению полей — просо, пшеницу.

Подсечно-огневое земледелие являлось системой природопользо­вания, включавшей собственно земледелие, рубки, палы, а во многих районах также выпас и сенокошение. Площадь выжигаемых участков часто в десятки — тысячи раз превышала собственно площади росчис­тей. Хотя площадь обрабатываемых участков при подсеке сравнитель­но невелика, а длительность цикла кажется большой, за сотни — тыся­чи лет подсекой были глубоко преобразованы огромные территории.

Основные воздействия подсечно-огневой системы земледелия на лесной ландшафт: обнажение поверхности почвы, инициация поверхностного перемыва, обезиливание верхнего горизонта по­чвы, выравнивание микрорельефа, обеднение почвенной фауны (прежде всего, мезофауны), увеличение поверхностного стока и эрозия почв, исключение возможности вывалов деревьев и обра­зования ветровально-почвенных комплексов, переход от внутри- почвенного накопления органики к напочвенному, увеличение пожароопасности лесов.

Последствия подсечной системы особенно быстро сказались на территориях с легкими почвообразующими породами, прежде всего в долинах крупных и средних рек, на территориях полесий. На массивах песчаных почв пожары способствовали формирова­нию специфических экосистем, где в составе древесной раститель­ности доминировала сосна.

Вероятно, в течение бронзового века через подсеку проходят леса долин Жиздры и Вытебети. Для этой территории (Жиздринского полесья) сейчас характерны обширные пространства сильно смытых почв, что соответствует предположению об их длитель­ном сельскохозяйственном использовании и периодическом воз­действии пожаров. На песчаных территориях, в настоящее время занятых сосновыми лесами, практически во всех почвах встреча­ются следы давних пожаров — от отдельных угольков, отсыпан­ных в старый корневой ход или погребенных при вывале дерева, до крупных «котлов» вывалов, заполненных смесью углей, гумусированного и/или минерального материала.

По всей видимости, примерно до конца эпохи бронзы подсека была стихийной, т.е. не ориентированной жестко на возврат к воз­делыванию участка через определенный срок. Исследования почв Козельских засек показывают, что этапы земледелия часто были разделены сроками, значительно превышающими длительность жизни деревьев (сотни лет).

Вместе с земледелием в этот период активно развивается ско­товодство (Мерперт, 1974). Домашний скот составляет значитель­ную долю в остеологических материалах этого времени; одновре­менно уменьшается число находок костей диких копытных (зубра, тура, тарпана и др.) (Цалкин, 1956). В лесной зоне скот пасли повсеместно: в лесу, на заброшенных полях, на полянах, созданных и поддерживаемых человеком, либо ранее дикими копытными.

Крайне трудно оценить, какую роль сыграло производящее хозяйство бронзового века в изменении состава и структуры жи­вого покрова современной лесной зоны, отделив это влияние от последующих преобразований. Вероятно, оно постепенно умень­шало буферность экосистем: в результате расчисток и выпаса сгла­живался микрорельеф, преобразовывался почвенный покров. Пря­мые (рубки, расчистки) и опосредованные (выпас, пожары) ант­ропогенные воздействия стали факторами, определяющими видо­вой состав и структуру живого покрова на значительной части рассматриваемой территории.

3. Раннежелезный век и раннее средневековье (2700-1300 л.н.).

Наступление железного века совпало с практически полным переходом скотоводческо-земледельческих племен к кочевому и полукочевому скотоводству на юге Восточной Европы. Эволюция производящего хозяйства привела к оформлению зон степей и полупустынь. Очередная аридизация ландшафтов достигла апогея в раннесарматское время (2200-2400 л.н.). Вместе с тем, в раннеже- лезном веке распространение большинства древесных видов не претерпело существенных изменений. Так же, как и в среднем голоцене, широколиственные и темнохвойные виды практически всюду встречались вместе (Смирнова и др., 2001а,б). Однако оцен­ка количественного участия деревьев в споропыльцевых спектрах демонстрирует сокращение доли темнохвойных видов на юге и увеличение их на севере, по сравнению со средним голоценом (Нейштадт, 1957; Хотинский, 1977). Эти изменения косвенно сви­детельствуют о начале процесса трансформации ареалов темно- хвойных и широколиственных видов, который завершился офор­млением зон тайги и широколиственных лесов уже в средневеко­вье (Смирнова и др., 20016).

В центральной и южной частях Калужской области основные археологические памятники этого времени — городища и селища — по характеру найденного материала относят к очень близким юхновской и верхнеокской культурам. Эти культуры имеют сходную датировку: от 8 — 7 вв. до н.э. до первых веков н.э.

Поселенцы выплавляли железо, медь, бронзу. Из железа изго­тавливали ножи, топоры; в слоях, относящихся к первым векам н.э., встречаются небольшие, слабо изогнутые серпы. Из меди и бронзы изготавливали прежде всего украшения, а также иглы и шилья. Археологами найдено много костяных орудий: наконечни­ков стрел, проколок, булавок (Археологическая карта, 1992).

В хозяйстве юхновских и верхнеокских племен сочетались зем­леделие, животноводство, рыболовство и охота. Основную часть стада домашних животных составляли лошади и крупный рогатый скот (Цалкин, 1962).

В первых веках н.э. во всем ареале юхновской и верхнеокской культур формируется новая археологическая культура, названная почепской и датируемая 1 — 3 вв. н.э. В ее памятниках чаще встре­чают изделия из металлов (железные ножи, серпы, топоры, нако­нечники стрел и др.). Основу хозяйства почепских племен также составляли земледелие и животноводство; роль охоты и рыболов­ства уменьшается. По мнению Ю.А.Краснова (Археологическая карта, 1992), есть определенные основания считать их пашенными земледельцами.

Пашенное земледелие

Принципы, на которых основывается пашенное земледелие, в пер­вую очередь различные варианты паровой системы, принципиально отличны от подсеки. Основой урожайности при паровой системе явля­лись: 1) мобилизация имеющегося в почве запаса питательных эле­ментов за счет разрушения почвенных агрегатов почвообрабатываю­щими орудиями и 2) поддержание плодородия за счет внесения удоб­рений, главным образом навоза, во время краткого «отдыха» под паром. Для обработки почвы использовались пахотные орудия, прежде всего, соха. Чтобы уменьшить размеры комков и увеличить глубину вспашки применялась повторная обработка (двоение и троение); использова­лись более мощные орудия (косуля и др.).

Основное достоинство паровой системы — возможность интенсив­ного использования в сельхозпроизводстве всех потенциально пригод­ных земель. Ограничения на площадь собственно пашни накладыва­лись необходимостью отводить значительную часть земель под сено­косы и, в меньшей степени, выгоны (основным местом выпаса скота Пыл и леса). Считается, что идеальное соотношение площадей пашен и лугов, обеспечивающее нормальное функционирование трехпольной системы, составляет 1:1,24 (Милов, 1998). В действительности такое со­отношение на территории Центральной России никогда, по крайней мере в историческое время, не достигалось: площади пашен во много раз превышали площади лугов.

Заметим, что, говоря об окультуривании почвы при внесении навоза, имеют в виду уже значительно выпаханные почвы. Нет данных о внесении навоза в лесные (только что расчищенные) почвы — лесные росчисти рассматривались как более выгодная альтернатива навозной пашне (см. Морозов, 1950; Милов, 1998 и др.).

Уровень выпаханности считался критическим, если урожайность падала ниже сам-2 — количество собранного зерна менее чем в два раза превышало количество посеянного. В этом случае пашня забрасывалась; участок зарастал лесом или использовался под выгон.

В раннежелезном веке поселения становятся более консерва­нт! 1ыми, расстояния между ними сокращаются (в долинах рек иногда до 1 км). Постепенно складывалась система угодий, связанных с земледелием. Вероятно, на водоразделах по-прежнему преобладала стихийная подсека; рядом с поселениями получали развитие «клас­сическая» подсека (с регламентированным сроком отдыха) и па­шенное земледелие в сочетании с краткосрочными перелогами.

С распространением пашенных орудий, по-видимому, возникали формы земледелия, комбинирующие приемы подсеки и пашенного земледелия. Подсека являлась способом расчистки места для пашни, последняя забрасывалась по истощении (стихийность от­ведения участка под расчистку вдали от поселений сохранялась). Почвенно-морфологические исследования показывают, что в рай­оне Козельских засек большая часть водораздельных территорий, в том числе с тяжелыми суглинистыми почвами, испытала на себе подобные воздействия в интервале 1500 — 2500 л.н. (т.е. не позднее, чем до середины 1-го тысячелетия н.э.).

В конце эпохи раннего железа и начале средневековья, в 3 — 6 вв. н.э., на территории Калужской области была распространена мощинская культура. Основой ее формирования послужила, веро­ятно, почепская культура. Мощинские племена изготавливали из железа ножи, топоры, косы, серпы. Высокого развития достигло бронзолитейное производство. Основу хозяйства составляли зем­леделие и животноводство. Исследователи относят мощинские пле­мена к балтам, позднее, вероятно, смешавшимся с пришедшими на Оку славянами и участвовавшим в формировании восточносла­вянского племенного союза вятичей.

4. От славянской колонизации до Московского княжества (VIII-XV века).

Славянская колонизация охватила бассейн Верхней Оки в VIII — IX вв. Письменные источники, археологические и лингвистичес­кие данные свидетельствуют, что практически вся территория Ка­лужской области была заселена вятичами — союзом славянских племен, упоминания о котором встречаются на страницах летопи­сей с 859 до 1197 г.

Земля вятичей, занимавшая бассейн верхней Оки и ее прито­ков и частью бассейн левых притоков Десны, была последним приростом к Черниговщине, расширившей свои владения. Ранее основу населения Черниговской земли составляли северяне, рассе­лившиеся в бассейне Десны и Семи, и радимичи, жившие по Сожу и частью по Днепру.

Под 1146 г. на страницах летописей впервые появляется Ко­зельск на р. Жиздре в связи с пребыванием в нем Юрия Долгору­кого (Ипатьевская, Новгородская, Киевская летописи). Кроме него, до нашествия татар упоминаются города Карачев, Мценск и Новосиль на р. Зуше, Дедославль близ Упы, Серенск, Мосальск, Лопасна на р. Оке и др. Именно в 1146 г. начинаются широкомасштабные военные действия между князьями, в том числе за обладание Ко­зельской землей. Под 1154 г. Козельск упоминается повторно в связи с походом Юрия Долгорукого на Киев. В 1196 г. Козельск сожжен, земли его разграблены и разорены (Любавский, 1996).

В 1223 г. на Русь приходят монголо-татары, а в 1238 г. происхо­дит легендарная семинедельная оборона Козельска от войск Батыя. Когда исход битвы был предрешен, «татарове же пороки стену вы­бита, и бысть брань люта зело, та же и весь град разбита пороки… Я ко и ножи граждане сними резахуся, а иные, изшедшие из града на полки их, и многих избита, яко до 4 тысяш, тут и сами все избиени быта» (Никоновская летопись в ПСРЛ, т. X, 1846, с. 111 -112).

В XIII — XIV веках население в краю вятичей увеличивается в связи с миграцией из среднего Приднепровья, опустошенного та­тарами и усобицами князей. Чернигов утрачивает значение стар­шего стола в Чернигово-Северской земле: старший стол утверж­дается в г. Брянске. Брянское княжество сделалось самым населен­ным в Черниговской земле.

В верхнеочье возникают новые княжества: Новосильское, из которого потом выделяются Одоевское, Воротынское и Белевское; Карачевское, распавшееся на уезды Козельский, Мосальский, Зве- иигородский, Болховский; Торусское, из которого потом выдели- пись уезды Мешовский, Барятинский и некоторые другие. Таким образом, со второй половины XIII века до 30-х годов XIV века Козельское княжество (уезд) входит в состав Карачевского кня­жества. Усобицы князей продолжаются, и после 1339 г. Козельск приобретает статус политического центра княжества: с этого вре­мени начинается история Козельского удельного княжества, кото­рая для него оказывается, в первую очередь, историей борьбы Лит­ии п Москвы (подробно о многочисленных военно-политических событиях этого времени см. Евгин, 1996; Рябов, 2000).

Козельск был присоединен к Литовским землям в конце 60-х годов XIV века — верховские, т.е. верхнеокские княжества были, имеете со Смоленской землей, последними приобретениями Польско – Литовкого государства на Руси. В последующее время Козельск, вероятно, не менее десятка раз переходил из рук в руки. В частности, через Козельские земли проходили все три похода князя московского Василия Дмитриевича на Литву в 1406 – 1408 гг. Беды, связанные с войной, усугублялись эпидемиями моровой

язвы 1408, 1421 и 1426 гг., ужасным голодом 1419 — 1421 гг., сильнейшими морозами 1422 г. (Евгин, 1996).

В 1480 г. Козельск был разорен ханом Ахматом за то, что ко­роль Казимир не предоставил ему помощи. Всего им было разоре­но 12 городов, в том числе Мценск, Одоев, Белев, Перемышль, поз­же вошедшие в состав засечной черты. С 1487 по 1494 год столк­новения Московского государства с Литвой становятся постоян­ными. Только грамота великого кн. Ивана Васильевича с литовс­ким великим кн. Александром Казимировичем от 5 февраля 1494 г. окончательно включила Козельское княжество в состав Московс­кого государства (Любавский, 1996; Евгин, 1996).

Таким образом, в XIV—XV веках Козельск постоянно занимал пограничное положение. Это было время формирования звеньев будущей засечной черты. По сведениям Перевалова (1950), начало’ сторожевой засечной линии на Руси положил еще Иван Калита (Иван I Данилович князь Московский, 1325-1340 гг.). Заведение правительством на границах постоянной стражи за передвижени­ем ордынцев относят к середине XIV в. (Арнольд, 1895). В 1380 г. митрополит всея Руси Алексий упоминает о тайных караулах на реках Быстрой Сосне и Тихой Сосне в Елецком княжестве. К 14 столетию принято относить и легенду об Опте, основателе Оптиной пустыни, которая упоминает о засеках у Козельска (А.Фирсов, 1899, по: Рябов, 2000): «Служа обороной от набегов диких кочев­ников, засека в то же время являлась притоном для разбойничьих шаек, наводивших ужас на мирных жителей государства. В XIV веке в засеке, прилегавшей к Козельску, укрывался грозный пред­водитель шайки «станишников» Опта. Много лет держал он в страхе город и окрестные селения, пока Господь не «взыскал его в вождя и наставника душ»: из грозного разбойника он стал сми­ренным отшельником — на опушке густого бора, на берегу р. Жиздры основал пустынь и постригся в монашество под именем Макария…».

«Оборона южной московской границы упорно цепляется за течения Оки и Угры» (Яковлев, 1916, с. 5). С XV в. намечается другая передовая линия, идущая почти параллельно Оке — линия Рязани — Тулы — Одоева — Белева (там же). Во второй половине XV века Иван III содержит у засечных звеньев постоянное войско. Существовали ли в это время собственно Козельские засеки, — доподлинно не известно.

Интенсивность воздействия человека на природу в районе Вер­хней Оки в период VIII-XV веков значительно варьировала. Пери­оды активной расчистки лесов под пашни и сенокосы, выпахива- пия почв чередовались с периодами запустения, связанными с вой­нами и эпидемиями.

Число поселений значительно увеличилось вследствие славян­ской колонизации. Для описываемых районов Калужской области для этого времени можно предполагать заселенность даже боль­шую, чем в Московской области, славянская и великокняжеская колонизация которой происходили позже. Так, в Московской об­ласти в X-XIII веках на 5-10 укрепленных поселений, включая города, приходилось 150-300, иногда до 500 открытых сельских поселений. Б.А.Колчин и А.В.Куза (1985) показали, что одно от­крытое сельское поселение занимало площадь порядка 10 кв. км. Такая же величина получается, если проводить расчет из числа известных курганных групп, соответствующих поселениям криви­чей и вятичей до XIII-XIV вв. (Абатуров и др., 1997). Такая же площадь поселений — около 10 кв. км — указана для деревень южных владений Новгородской земли XIY-XV. веков: деревни размещались через 1 -2 км, «словно в шашечном порядке» (Буров, 1994, с. 125). При этом основным типом поселения являлись одно- двухдворки. М.В.Фехнер (1967), говоря о размещении деревень в бассейне р. Оки, также обращает внимание на высокую плотность заселения территории; расстояние между деревнями оценивается ею в 3 — 5 км.

В ходе славянской колонизации широкое распространение по­лучило пашенное земледелие (История крестьянства, 1987). Рост площади пашни, неподкрепленный ее унавоживанием, приводил к обеднению, деградации почв. В результате через некоторое время земли приходилось забрасывать. В результате формировалась ком­бинированная система земледелия, сочетавшая трехпольный сево­оборот с периодическим обновлением основного массива пашен­ных земель за счет перелогов и росчистей (Милов, 1998).

В этот период складывается система хозяйства, которая без существенных изменений просуществовала до XIX-XX веков. По­степенно происходит специализация угодий, формируется сравни­тельно жесткая связь их с положением в ландшафте, прослежива­емая до настоящего времени. Водораздельные участки в значи­тельной мере были заняты пашнями (клиньями трехполья, пере­ логами); сенокосы были приурочены к поймам рек, днищам овра­гов и балок. При этом контуры угодий, использовавшихся в тра­диционном природопользовании, были достаточно консерватив­ными (Офман и др., 1998).

Орудия и приемы обработки, применявшиеся в производстве изделий из дерева X-XIII веков, очень близки, а иногда и вполне аналогичны орудиям и приемам выделки, применявшимся в крес­тьянском домашнем и кустарном производствах вплоть до XIX- XX вв. (Левашова, 1959).

В XIV-XV веках численность населения периодически умень­шалась; освоенные под пашни территории забрасывались. Но в це­лом сохранялась тенденция роста населения, в том числе за счет иммиграции из юго-западных районов. Система поселений, сложив­шаяся к XV веку, в основном сохранялась и в последующее время.

В XV веке в населенных пунктах, насчитывающих более 50 дворов — тех, которых непосредственно касались княжеские усо­бицы — проживало около 0,1% населения Руси (Кульпин, Пантин, 1993). 70% процентов населения жило в одно двухдворках, еще 19% — в трех четырехдворках. К концу XV в. на значительной части территории достигнута предельная плотность поселений, на­чинает увеличиваться их размер: в первой половине XVI в. сред­ний размер поселения в большинстве уездов центральной Руси увеличивается до 5-10 дворов (Рожков, 1899). К началу XVI в. относительно стабилизировался ареал пахотных земель — уровень распашки приблизился к максимально возможному.

Как показывают почвенные исследования, через стадию паш­ни в XI — XV веках прошла большая часть рассматриваемой тер­ритории, в том числе площади, находящиеся сейчас под старовоз­растными лесами. Вероятно, в районе засек это было временем наиболее значительных преобразований суглинистых почв на во­доразделах. Значительная часть этих почв впервые испытала воз­действие пашенного земледелия; при этом за время экстенсивно­го использования в качестве безнавозной пашни в почвенном про­филе был сформирован осветленный пахотный горизонт. Особен­ностью района засек является то, что размеры полей были сравни­тельно небольшими. Это позволяло широколиственным видам де­ревьев заселять брошенные пашни сразу вслед за березой и други­ми пионерными видами. Благодаря этому в целом сохранялся лес­ной характер территории в районе засек.

По-видимому, не позже XIV-XV вв. произошло отчуждение ча­сти земель, имеющих пограничное положение, из традиционного природопользования, либо уменьшение его интенсивности. В даль­нейшем эти участки вошли в состав звеньев Козельских засек.

5. Борьба Московского государства с крымскими татарами.Формирование Заокской засечной черты при Иване IV (XVI век).

XVI век для рассматриваемой территории — время почти по­стоянного противостояния Московского государства и наследни­ков Золотой Орды, прежде всего Крымского ханства. В первой половине столетия из множества набегов татар удачными для них оказались походы 1507, 1512, 1521гг.; неудачными — 1499, 1517- 1518, 1527, 1533, 1541, 1542 гг.. При этом в 1518 г. при отражении набега засекался лес близ Тулы: «Татарове послышав великого князя воевод, скоро возвратишася; а наперед их зайдоша под ле­сом пешие многие люди украйные да им дороги засекоша и мно­гих татар побиша; а передние люди, от воевод приспевшие, конные начата татар топтати, а пешие люди украйные по лесом их бити» (ПСРЛ, т. XIII, 1846, с. 26). В большинстве случаях татар останавли­вали на Оке.

После 1540 г. в Козельск пришли впервые полки с воеводами. Раньше это произошло с Одоевым, Белевым; позже — с Болховым и Брянском. Таким образом, с этого времени Козельск в составе других городов выходит на первую, передовую, линию обороны Московского государства (Рябов, 2000).

Наибольшее напряжение борьба с Крымом приобретает после взятия Казанского и Астраханского царств. В 1544 г. Имин-гирей пограбил Белевские и Одоевские места и ушел в степь с большим полоном. В 1552, 1555 гг. Девлет-Гирей предпринимает походы на Тулу, успешно отбитые Московским государством.

Натиск крымских татар с целью заставить Москву отказаться от Астрахани и Казани приводит государство к необходимости расширить меры защиты границ. С третьей четверти XVI в. в по­датной системе Московского государства появляются особые «за­сечные деньги», собиравшиеся на расходы по укреплению засек (ААЭП № 175 и др., по: Яковлев, 1916). Кроме того, для охраны засек были поставлены специальные должностные лица: засечные приказчики, головы, сторожа. В 1557 г. упоминается «засечный при- кашшик», существовавший в Туле (Акты, изданные А.И.Юшко­вым, цит. по: Яковлев, 1916).

Рассматривая деятельность Ивана Грозного по укреплению обороны страны, по утверждению Р.Г.Скрынникова, следует иметь в виду, что забота об охране границ имела и обратную сторону. Царь и опричники боялись внутренней смуты и готовились воо­руженной рукой подавить мятеж могущественных земских бояр. Для этого должны были быть надежно прикрыты границы, дабы от царских репрессий не бежали в Крым и Польшу (Рябов, 2000).

В это время отдельные звенья засек складываются в единую засечную черту, протянувшуюся от Рязани до Козельска и Жизд- ры — на пути основных походов татар (рис. 4). Эта первая засечная черта Московского государства получила название Заокской, по­скольку основная часть ее звеньев располагалась по правобере­жью р.Оки (от Москвы — за Окою). Завершение работ по форми­рованию Заокской черты можно отнести к 1563 — 1566 гг. Так, осенью 1565 г. Махмет-гирей с пушками подступил к Волхову, но там были воеводы с ратными людьми, которые не дали хану даже сжечь посад. А под 1566 годом летопись отмечает завершение больших работ по засечной черте. Дозор работам произвел царь Иван IV самолично: «того же месяца апреля в тот же день 29 царь и великий князь ездил на объезд в Козельск, в Белев, в Волхов и в иные украйные места от Крымские украйны». Государь ездил с боярами, дворянами, «со всем служебным народом». Объезд занял целый месяц — до 28 мая (ПСРЛ, т. XII, 1846). Этот объезд, вероятно, приурочен к моменту окончательного формирования черты.

Направление Заокской засечной черты установлено А.И.Яков­левым (1916) при помощи 4-х писцовых книг — дозорных книг засек № 389, 390,415, 416 второй половины XVII века и разрядных росписей за 1638 и 1639 гг.

В черту входили засеки Рязанские, Каширские, Веневские, Туль­ские, Крапивенские, Одоевские, Лихвинские, Перемышльские, Бе- левские, Козельские. Большинство этих засек распадались на от­дельные звенья (также именуемые засеками) со своими самосто­ятельными названиями.

Интересующие нас Козельские и Белевские засеки граничили с севера с Пермышльской (Озерской) засекой, с востока — с засе­ками Лихвинскими и Одоевскими (иногда включались в состав Лихвинских). Козельские засеки включали в себя Столпицкую, Дубенскую, Кцынскую, Сенецкую засеки. Общая протяженность Козельских засек вместе с Белевской Бобриковской засекой со­ставляла 92 версты 450 сажень .

 

 

Заокская засечная черта. Топография Козельских и Белевской Бобриковской засек

Столпицкая засека шла от замка (городка) Слободецкой засеки на юг. С русской стороны Столпицкой засеки лежали: с. Дешевка,, д. Берези- чи, с. Волосово, д. Жукова, д. Слободка, д.Марьина, д. Дебри, д. Мушкань, д. Гостькова, д. Озерно, д. Грынь, с. Вейно, с. Чернышино, Хряпкина Слобода. С польской стороны: д. Киреевская, д. Слаговищи, д. Красный Клин, д. Сырая Тварня, д. Веинка. Столпицкая засека простиралась на 31 версту 478 саж. В 1638 г. в ней насчитывали 22 версты лесного завала. Посреди Столпицкого заповедного леса были устроены Столпицкие ворота, на реке Песошне был город (сторожевая крепость).

Между Столпицкой и Дубенской засеками на протяжении 10 верст шла Белевская Бобриковская засека (от речки Бобрик). Со Столпиц­кой засекой она сходилась около д. Гостьковой. Селения и урочища по пей и близ нее лежащие: поляны Орехова и Телячьи Луки, Выдренный верх, Ларин Колодезь, с. Гринино, д. Сухачева, д. Зайцева, д. Дольцы, д. Передел, д. Позняково, д. Слободка, поляна Клемятичи, с. Сорокино, р. Черны- шевка, д. Игнатово, с. Петрищево.

С Дубенской засеки черта поворачивала на запад. С русской сторо­ны Дубенской засеки находились: с. Кирейково, с. Плохино, с. Веснины, д. Афонасова, д. Нагая, д. Сопова. С польской стороны: д. Шпилева, д. Са- галаева, д. Снигирева, с. Середичи, д. Ракзина, д. Егина, д. Козюлькина, д. Медведки, д. Каверзнева, с. Бегово, д. Вязовое, д. Коноплянка, с. Ясень, с. Столбчее, д. Уланова. Кроме того, близ Дубенской засеки находились^. Микушина, д. Овсянникова, д. Ковынь, д. Спесивцева, д. Словушино, д. Доб­рая, д. Тресина, д. Олейникова. Дубенская засека встречала: р. Дубенку (от которой й получила свое название), р. Дубну, пуст. Яхину, р. Выте- беть, р. Умирилец, р. Клен, р. Чичину (Учичину), р. Мог, р. Черный Мог, р. Могильну, р. Чистей, р. Стрельню, р. Остогонную, р. Язвею, р. Любещу, р. Рессету, р. Орз, р. Лютму, р. Косич.

К западу от Дубенской засеки шла примыкающая к ней Кцынская- засека, заимствовавшая свое название от с. Кцын. По русскую сторону Кцынской засеки находились: д. Мойлова, д. Сусей, с. Холмищи, д. Вязовка, д. Вяльцева, д. Хоткова, д. Клинская, д. Кирейкова, д. Уколичи, с. Сорокино. С польской стороны: с. Хвастовичи, д. Селна, с. Ловать, д. Зикеева, Курганцев вершек, д. Боровая, д. Дольцы, д. Онтипова, д. Меркулова, д. Голичкова. Кцын- ская засека пересекала несколько дорог: стежку из Гостькова в Соро­кино, стежку из Сорокина в Белев, стежку через поляну Клемятичи в с. Уколичи, стежку из Уколич в Леоново, стежку из Позняковой в Кирей­ково (когда-то, до 1638 г., здесь была большая проломная дорога), доро­ги в д. Передел, с. Касьяново, д. Боровую, д. Зубкову. Кцынская засека встре­чала ручей Гремячий, р. Выренку, р. Борковую, вражки Добренские, р. Добрую, враг Холынь, р. Холыну, р. Ловотцу, Сусеевский враг, р. Язву, р. Ушатую, р. Веприч. Кцынская засека простиралась на 15 верст 520 саж.

Сенецкая (Ясенёцкая, Осенецкая) засека, получившая свое название от р. Сенеди, начиналась от замка Кцынской засеки и шла к реке Жиздре. С русской стороны от нее находились с. Усты и с. Дубровка, а с польской — д. Полюдова. Около нее не было ни поместных, ни вотчинных земель, а были только государевы бортные села (Ловать, Усты, Дубровка) и вотчи­ны Свинского и Жиздринского монастырей (описание топографии засек см. Яковлев, 1916, а также Обоснование организации, 1990; Евгин, 1996).

В опасных местах засечная черта удваивалась (между Тулой и Веневом), утраивалась (между Белевом и Лихвиным), а близ Ко­зельска — между Белевым и Перемышлем — учетверялась (Яков­лев, 1916). За обустройство засек и поддержание их в надлежащем состоянии отвечала засечная стража, набираемая из местных жите­лей: по одному человеку с 20 дворов (Рябов, 2000). В инструкции 1571 г. о поджоге поля предусматривается пожарная опасность

-шеечной черты: « а блиско государевых украинных городов, лесов п лесных засек и всяких крепостей, которые в которых местностях крепости учинены от приходу воинских людей однолично беречи от огня их на крепко и блиско их огня не припускати и не обжигати» (АМГI, № 13, цит. по: Обоснование организации, 1990).

Для усиления защиты заповедных лесов Иван IV заселил при­легавшие места беглым народом с назначением их в стражу и освобождением от различных податей и налогов (Савельев, 1876).

К татарским кочевьям отправлялись так называемые сторожи, действия которых определялись первым русским воинским уста­вом — составленным воеводой князем Михаилом Воротынским «Боярским приговором о станичной и сторожевой службе», обсуж­денным на совещании детей боярских и утвержденным 16 февра­ля 1571 г. Согласно уставу, сторожевая служба начиналась 1 апреля и оканчивалась 1 декабря.

Таким образом, система обороны Москвы слагалась: 1) из сто­рожевой службы, 2) поселений служилого люда, 3) укрепленных фортов, выдвинутых в степь и 4) засечной черты и течения Оки в арьергарде (Яковлев, 1916).

Однако засечная черта не выступила панацеей от нашествий. В частности, говоря об укреплениях Козельской засеки, М.Попроц- кий замечает, что «все эти оплоты мало охраняли Козельск от хищ­ничества разных шаек» (Материалы для географии…, 1864, с. 474). Адам Олеарий писал: «Хотя уже по приказу царя Федора Иванови­ча в защиту против набегов татар был вырублен лес, вырыты кана­вы и на 100 миль поделаны валы, но эти меры и по сию пору весьма мало приносят пользы».

Конец XVII века явился временем наиболее разрушительных татарских походов. Так, весной 1571 г. Девлет-гирей со 120 тысяч­ным войском подошел к Оке, и 24 мая подступил к Москве. Вой­ска и народу погибло до 800 тысяч; хан ушел, уведя до 150 тысяч пленных. Летом 1572 г. совершен повторный поход к Москве с 120 тысячами войска, благополучно отбитый. Сохранился царский на­каз в «Память боярину и воеводе князю Михаилу Ивановичу Воротынскому с товарищи» (царь в тексте — Девлет Гирей): «…А ездити Окою вниз и до Резани, а вверх и до Жиздры, до засеки, и Жиздрою до коих мест надобе…. А вятчаном стояти в струзех в Колуге да с ними казаков польских наемных с пищальми 1000 и с двеми  головами. А от Колуги б по верстем послати их, по цареву

приходу смотря; буде царь пойдет на прямое дело, а не для войны, а Оку вверху перелезет, а пойдет на Волхов старою дорогою, и бояром и воеводом тем головам с вятчаны в струзех и головам с казаки с пищальми велети спешити к Жиздре, да по тем воротом, по засекам, по лесом по обеим сторонам в крепких местех стать с пищальми и с луки, где как пригоже, и на перелазех и в крепких местех на лесех на крымских людей приходити и лести мешати. А бояром и воеводам по тем вестем со всеми людми и с нарядом идти к Колуге, да будет помочь иметь, чтоб дал бог поспешити на Жиздру со всеми людми. И бояром и воеводом спешить к Жиздре, а, у Жиздры став, промышлять со царем царя и великого князя делом, чтоб дал бог не перепустите за Жиздру царя. А будет царь перелезет Жиздру, а пойдет к Угре, и бояром и воеводам стати со всеми людми на реке на Угре, чтоб на походе со царем на полех без крепостей однолично не сходиться…» (Рябов, 2000).

В 1584 г. 30 тысяч татар Девлет-Гирея вместе с азовцами и ногаями Казыева улуса жгли селения в Велевском, Воротынском, Козельском, Мещовском и Мосальском уездах. В 1586 и в 1587 г. набеги повторяются, при этом численность нападающих составля­ет по 40 тысяч человек.

В 1591 г. татарами совершен крупный поход на Москву, отби­тый Борисом Годуновым. «В 1592, 1595 и 1597 года Крымские татары опять впадали в Мещовскую, Козельскую, Воротынскую и Перемышльскую область» (Летопись Калужская, 1991). Летопись отмечает особую жестокость и разорительность набегов 1592 и 1595 гг., а также огромную численность полона.

Около 1598 г. по чертежам Годунова устраиваются засеки близ Перемышля, а на Оке —. плавная (судовая) рать. На Засечной черте несут службу казаки, стрельцы из Козельска (Рябов, 2000). По сви­детельству различных источников, во время правления Годунова засечная черта поддерживалась в относительном порядке.

Несмотря на многочисленные бедствия, до начала XVII века в районе засек сохраняется сравнительно высокая численность на­селения. Так, население Козельска в это время насчитывало вместе с пригородами около 15 тыс. человек.

В это время площадь земель, освоенных под пашню, значи­тельно превысила возможности их унавоживания. При отсутствии унавоживания неизбежно наступает полное истощение пашни. На­помним, что длительное время навоз просто рассыпался по повер­хности земли и «силы навоза» хватало лишь на один посев. Соха с перекладной полицей, позволявшая заглублять рассыпанный по поверхности навоз, в XVI веке только начала получать распростра­нение. Компромиссным средством поддержания почвенного пло­дородия при невозможности нормального унавоживания в XV- Ч VI вв. стала переложная система земледелия (перелог), получив­шая в это время широкое распространение в хозяйстве лесной юны (Шапиро, 1987; Данилова , 1998 и др.).

Переложная система земледелия

Переложная система земледелия базировалась, с одной стороны, подобно паровой системе, на мобилизации питательных элементов почвы за счет разрушения агрегатов сельхозорудиями, а с другой, подобно подсеке, — на частичном восстановлении почвы в ходе демутации лесного биогеоценоза, но при небольших сроках «отдыха» (до 20 лет). Кроме того, лесной перелог был средством борьбы с сорняками и задернением почвы при выпасе (для освоения задерненной почвы требуются большие затраты сил и мощные почвообрабатывающие орудия).

Время выпахивания для суглинистых почв центральной России составляет около 20 лет (Милов, 1998; Офман и др., 1998): «как бы земля хороша не была, однако через десять, двадцать, а инде через 30 лет и более, выпахиваясь, лишается растительной своей силы» (Рычков, 1784,пит.. по: Милов, 1998). Песчаные почвы истощаются за 1 — 8 лет. Время отдыха почв при перелоге составляло 10-30 лет и определялось не столько реальными сроками восстановления почвы, сколько минималь­ным временем, на которое можно исключить участок из распашки.

В связи с быстрым истощением песчаных почв и необходимостью длительного отчуждения участка, применение перелога на них не по­лучило распространения. Если количество собранного зерна менее чем м два раза превышало количество посеянного, участок на один — не­сколько лет запускался под выпас.

По воздействию на почву переложная система в значительной мере схожа с паровой при недостаточном удобрении. За краткий срок пере­лога почва не успевала существенно восстановиться: в молодом состоянии деревья потребляют значительно больше питательных веществ, чем возвращают с опадом; основная часть биомассы при рубке отчуждиется; срок отдыха мал для оборота почвы естественными педотурбациями и частичного возврата ила в пахотный слой и др. Часто при лесном перелоге чередовались, по сути, этапы неудобряемой пашни и дровяного леса (обычные дровяные леса располагались на участках, не пригодных для распашки, — склонах оврагов и т.п.).

Практически одновременно с перелогом получает распростра­нение практика разделения лесов на дровяные и строевые. В дро­вяных лесах оборот рубки составляет 10-40 лет — деревья ис­пользуют интенсивно и рубят сразу по уменьшении приростов, а иногда и ранее. Таким образом за единицу времени получают больше низкокачественной древесины; платой за такую интенсивность является, прежде всего, уменьшение плодородия почв. Однако, в условиях быстро растущего дефицита дров дровяные леса были единственным средством избежать полного уничтожения лесов вообще (см. Арнольд, 1891).

Строевые леса рубят с оборотом, необходимым для достижения деревьями товарных размеров. К примеру, возраст получения сред­них бревен в условиях центральной России составлял для семен­ного дуба 100 — 160 лет, сосны и ели — 80-120 лет, семенной осины — 60-80 лет (Арнольд, 1880). Кроме того, строевые леса служили для таких побочных лесных пользований, как сбор подстилки, за­готовка веточного корма, бортный промысел* , сенокошение и др., а также являлись основным местом для выпаса скота (Скворцов, 1865; Гомилевский, 1897).

Значительную долю в эксплуатации лесов составляло исполь­зование древесины в промыслах, имеющих товарное значение. По­вествуя в 1551 г. о времени своей миссии в России Сигизмунд Герберштейн пишет: «В Козельском уезде жители изготавливают из осины — лопаты и корыта, из дуба — обручи, полозья, ободья и доски для бочек, из клена — гребни и зубцы для мельничных колес»(Рябов, 2000).

Существенные преобразования живого покрова приводили и к изменению климатических условий. Не исключено, что похолода­ния конца XIII — начала XIV вв., а затем конца XVI — начала XVII вв. были связаны с максимумами обезлесивания территории. По оценке Н.А.Рожкова (1899), лесистость в некоторых уездах цент­ральной Руси уменьшалась в XVI веке до 6%. В целом для общества последствием «великой русской распашки» стал социально-эконо­мический кризис конца XVI — начала XVII вв. (Кульпин, Пантин, 1993), по сути завершивший эпоху средневековья в центральной Руси.

6. Смутное время. Обветшание и реставрация засечной черты. 1асеки в ведении Пушкарского приказа (XVII век).

В Смутное время Козельские земли многократно оказыва­лись вовлечены в разрушительные события, связанные с имена­ми Лжедмитрия II, Шаховского, Болотникова и др. Особенно грагичным оказался для населения набег «вольных людей» 7 сентября 1610 г., когда из 15 тысяч человек на начало века в юроде (вместе с пригородами) осталось около семи тысяч (Ев­ши, 1996). Кроме Козельска, центром смутных событий в регио­не являлось село Вейно (принадлежавшее Иосифо-Волоколамс- кому монастырю).

В 1613 году Козельские земли были захвачены поляками. 1 апреля этого года из Москвы в Козельск в составе войска князя Л.Л.Хованского, действовавшего против поляков, пришло 2323 ка­шка. Большое число казаков осталось под Козельском. Ими по сути заново начато устройство Козельской сторожевой линии и «исправления сторож, станиц и засек», бывших в хорошем состоя­нии при Борисе Годунове (Рябов, 2000).

После избрания царем Михаила Федоровича в 1613 г. восстанавливаются ополчения, ежегодно высылаемые для защиты от крым­ских набегов (Готье, 1913). Однако в целом положение в регионе относительно нормализуется только к 1618 году.

В двадцатых годах XVII века число пустых дворов в районе шеек местами достигает 55% (Попов, 1937). Столь сильное умень­шение численности населения было связано, кроме военных дей­ствий и активности «разбойных людей», с голодом 1601 — 1603 гг. и эпидемией холеры. В целом, в Смутное время Заокская засечная черта не поддерживалась и практически перестала существовать: как мягко говорится в записках, «Засечная черта…» (Яковлев, 1916), «она обветшала».

В 1621 и последующие годы в 3-15 верстах от Козельска на отобранных у московского дворянина С.П.Воейкова землях рас­селяются 125 казаков атамана Павла Борисова, присланные сюда из Можайска и Ярославля для несения службы по охране засеч­ной черты.

В 1627 г. Козельская Дубенская и Белевская Бобриковская засеки упоминаются в Книге Большому чертежу. Эта книга была составлена в Разрядном приказе и являлась описанием «Старого чертежа», т.е. карты России, сделанной при Борисе Годунове (в конце XVI в.),и «Нового чертежа», выполненного в том же 1627 г. Сами чертежи не сохранились.

Книга Большому чертежу

«А в реку Нугрь ниже Волхова 7 верст пала река Мог, а в Мог речка Рог; а Мог река вытекла от реки Жиздры от Дубенских ворот. А от Могу 13 верст речка Дольцы; а от Долец 5 верст речка Боброк, а по Боброку сечена лесом засека и надолбы к Оке реке поставлены были, и острог, и ров копан, и по воде по речке Боброку честик — колье дубо­вое вострое .в колоды ставлен; а от Боброка 7 верст с левые стороны пала в Оку речка Рука» (Книга Большого Чертежа, 1950, с. 117, цит. по: Обоснование организации, 1990). Речка Дольцы — вероятно, совр. р. Зла- комы, речка Мог — совр. р. Мошок, речка Боброк — р. Бобрик.

Козельская засека вновь устраивается в 1630 г. для обозначе­ния границы с польской стороной, а в 1632 г. проводится ее дозор с записью в дозорную книгу (Рябов, 2000).

В 1634 г. Козельский уезд становится центром новой смуты — мятежа «гулящих людей» под предводительством Анисима Чертопруда. Эти события в сочетании с участившимися в 1635 году набегами татар подвигли правительство срочно возобновить ук­репление окраинных районов.

С 1637 г. определены 12 «заказных городов» (среди них нахо­дящиеся южнее Козельска — Мценск, Волхов, Карачев и др.), в которых не разрешалось давать новые поместья и приобретать вотчины боярам и всяким чинам из других уездов. Сделано это было для того, чтобы не мешать местным служилым людям вы­полнять задачи по охране приграничной зоны. Козельский уезд, хотя и не входил в число «заказных городов», также являлся зак­рытым (Рябов, 2000).

Пушкарский приказ назначал и содержал целый штат должно­стных лиц: засечных голов, приказчиков, сторожей, охранявших засеку преимущественно от местного населения. Кроме того, засе­ки были поделены на мелкие звенья, за охрану которых отвечали жители ближайших поселений. Головы и приказчики набирались из дворян и боярских детей (Яковлев, 1916). В случае разнообраз­ных нарушений (порубок и проч.) со сторожей взыскивался штраф. При смене сторожей старые ручались за новых. Поручители подвергались пене по государеву усмотрению (Бр. Эфр., т. 12/23, с. 323, пит. по: Обоснование организации, 1990). Основными обязаннос­тями охраны были:

1.Оборона засечной черты в случае нападения противника.

2.Поддержание в порядке межевых линий (исправление «гра­ней» — засечек на межевых деревьях, уборка упавших на межевой линии деревьев и проч.).

3.«Отвод порух», то есть предотвращение разных нарушений в заповедной засечной черте со стороны местного населения. Через Пушкарский приказ постоянно проходили документы типа «Память в Приказ Большого Двора о взыскании штрафа с крестьян дворцового села Жердева Лихвинского уезда за самовольное хождение в заповедный лес» от 1628 г. (см. Обоснование организации, 1990).

В 1638 г. проводится капитальный ремонт Заокской засечной черты в течение одного сезона по всей длине от Рязани до Жиздры и далее до Карачева, Брянска, Трубчевска (Перевалов, 1950). Материалы 1635-1639 гг. сохранились наилучшим образом, что потоляет составить довольно полное представление о ситуации в шеечной черте, в частности, на Козельских и на Белевской Бобри­ковской засеках. Эти документы разобрал и частично опубликовал Л.И.Яковлев в своей книге «Засечная черта Московского госу­дарства в XVII веке» (1916).

Осенью 1635 г. по государеву указу и боярскому приговору или засечного дела» к различным участкам засек посылают са­новников с иноземными инженерами, толмачами, подмастерьями, чертежниками для выяснения существующей ситуации. К Козель­ским засекам был направлен И.Я.Вельяминов с подъячим и чертёжником (ДР., II, с. 486; Р.И.Б., П. N 161, цит. по: Яковлев, 1916). Однако решительно взялись за укрепления границ только с зимы К) года. В ноябре был издан указ о подготовке к мобилизации служилых людей к весне 1638 года.

Технический план организации обороны, подготовительные мероприятия и общий надзор за ходом оборонительных работ при­надлежал Разрядному приказу. Мероприятия были обсуждены в Боярской думе и весь ход дела постоянно докладывался государю. Весной высылали экспедицию для получения обстоятельных справок о состоянии засек.

Засечная черта в тех пределах, в каких она была подвергнута реставрации, была разбита на 22 звена. Каждое звено подчинялось

отдельному воеводе. Главнокомандующим всех сил, стоящих на охране границы, и начальником всех засечных работ с местопре­быванием в Туле был назначен кн. Черкасский с двумя помощни­ками — В.И.Стрешневым и кн. А.М.Львовым. Кроме того, были составлены наказы главнокомандующему, его помощникам, коман­дующим отдельными засеками и засечным воеводам на отдель­ных звеньях. По всем вопросам боярам и воеводам надлежало быть в переписке с кн. Черкасским.

Эта переписка, а также переписка кн. Черкасского с разрядом, частично сохранилась, благодаря чему до нас дошли подробные сведения о состоянии засечной черты на 1638 год.

Реконструкция засечной черты в 1638 году

Разряд разработал планы размещения на засеках вооруженных сил, план сбора людей на засечные работы и составил инструкции послан­ным на черту воеводам. Наказы засечным воеводам довольно однотип­ны. В них указывалось сколько и каких людей необходимо привлечь на те или иные работы (с топорами, лопатами, заступами), и из каких мест эти люди должны быть присланы. Необходимо было провести подроб­ный дозор засек, т.е. проверить, нет ли сенных покосов, пашни и других оголенных мест. По всей длине засеки, везде, где это возможно и необхо­димо, учинить лесной завал. Если крепости и естественные преграды яв­ляются достаточными препятствиями или, напротив, лес недостаточно широкий и густой — завала не учинять, а укрепить рвы, остроги и проч. О результатах дозора по всем указанным статьям надлежало отписать го­сударю. В Козельских засеках было предписано сделать завал шириной 20 сажень. Нижние концы деревьев, заваленных в сторону ожидаемого неприятеля, оставить на пнях. Поперек дороги поставить острог (дере­вянное заграждение) и довести его до завала. В остроге сделать башню и ворота, перед острогом со стороны противника — ров. А в тех местах, где лес недостаточен для завала, построить искусственные заграждения. На все работы дерево было приказано брать из ближайших поместий. Засеч­ные деревья использовать только для устройства завала (чтобы засеку не оголить). В засечную черту никому не ходить и не ездить, чтобы не прокладывать следу. На высоких деревьях круглосуточно надлежало си­деть сторожам, держа наготове кузовы с берестою и смолой, которые зажигать ввиду появляющегося неприятеля для сигнализации (Гамель, Прибавления, 1826, с. 44 — 52; Столбцы, № 79, л. 214 — 225).

Почти весь апрель ушел на сборы людей и засечные работы на большинстве звеньев удалось начать с первых чисел мая 1638 года. Пере­писка о ходе работ представляет собой картину борьбы ответственно­ ю «государственного человека» и местных чиновников. Мы уделим основное внимание результатам дозоров и описаниям состояния за­сечных лесов и укреплений. Подробнее о ходе работ по ремонту черты ем. Яковлев (1916).

Девятнадцатое звено засечной черты, Столпицкая засека, было пору­чено кн. Никифору Ивановичу Белосельскому и Михаилу Пустошкину. Результаты дозора показали, что на первых десяти верстах от Бобриковской засеки тянулся лес, из которого можно было сделать неболь­шой завал. Затем шел холм, покрытый редким лесом, из которого «лес- поиа завалу сечь не уметь». Далее снова шел лес на восьми верстах — •поросль с бревно небольшое». «А на Столпицких воротах, что было каких крепостей, и тово всево ничево не знать, все погнила». По другую сторону от Столпицких ворот на 12 верстах «лес пошел всякой, а тем несом завал лесной делать можно небольшой. А в том во всем в заповедном засешном лесу пропаши и сенных покосов и всяких полых мест нет. А по обе стороны тое Столпицкие засеки рек и колодезей, и ч iep, и ржовцев, и топких мест нет, а какие речки есть малые, и через те речки переехать на лошади и пешему пройти мошно, и без завалу лес­ному быть немочно. А от Столпицких ворот по обе стороны, где был завал старый лесной, и таво завалу пенья и которые деревья были сече­ны, и таво всего не знать — все погнила, а потому по старому завалу лес вырос молодой в невеликое бревно. А поперек того заповеднова стол­пицкова засешнова лесу и в широком месте болыни шти верст нет, а инде пять верст и меныци» (Столбцы, № 85, л.49 — 51).

15 сентябре Белосельский послал кн. Черкасскому полный отчет о работах после множества мытарств, оконченных на Столпицкой засеке был срублен город в 4 башни, вокруг города поставлен острог, выко- нлн ров и поставлены надолбы с трех.сторон. С четверной стороны ров не копали, «для того, что течет река возле города Песошна, крутоберега и гонка». Надолбы поставлены на 1948 саженях. В городе поставлено мне избы, да погреб казенный с выходом «обсыпан землей, покрыт дер­ном», На всякое засечное строение ушло 7100 бревен. «А во всю тою Столпицкую засеку сечен лесной завал возле старого лесного завалу но большому лесу, а лесной завал крепок, подымал на пенья, а полей, Ос шесых мест в заповедном лесу нет, и ржавцов, и болот, и рек больших не, и которыя речки есть, и те начерчены на чертеже, и те речки малы и мелки и песчаны, через те реки конному переехать и пешему перейти ( мотчанья мочно, а которые есть верхи, и те все поперег завалу лес­ника, и крепостей у них никаких нет». «А от замка Лихвинской и Пере- мышльской засек до Козельских Столпицких вор»от засечных сечено iieenoro завалу 4 версты 100 сажен, а от Козельских до Столпицких во­рог до замка Белевской Бобриковской засеки сечено лесного завалу  18 верст 360 сажен; и всего лесного завалу сечено от замка Лихвинской и Перемышльской до замка до Белевской до Бобриковской засеки 22 версты 460 сажен, а Козельская Столпицкая засека с Дубенской засе­кой не сошлась» (Акты, II, № 141). Столпицкий засечный лес имел, по расчетам Белосельского, в поперечнике 2361 сажень, среди леса были ворота, до которых от черты с польской стороны было 1606 сажен, а от черты с русской стороны 925 сажен.

Столпицкая засека с Дубенской засекой не сошлась, поскольку между ними находилась часть Белевской Бобриковской засеки длиной около 10 верст, реставрация которой не входила в планы Разряда по засечным работам 1638 года. После доклада Белосельского Московс­кое правительство обеспокоилось и в 1639 году на Бобриковской засе­ке были проведены реставрационные работы, уже под руководством  Пушкарского  приказа.

Двадцатое звено засечной черты, Дубенская засека, протянулось от Бобриковской до Кцынской засек на 17 верст. Руководство работами’ было поручено кн. Дмитрию Петровичу Горчакову и Ивану Данилови­чу Щербачеву. Дозор показал, что с польской и русской стороны по обе стороны засеки «пришол лес черной верст на 40 и на 50 и больши, и в тех лесах и в засеке многие речки и болоты, и мшары, и топкие места, и колодези, и озеры. А у Дубенских ворот была башня, да были двои воро­та створные, да ворота опускные, да девять колод опускных, а по обе стороны дороги на сто на пятидесяти на пяти саженях были надолбы в две ряд и отведные надолбы на тридцати на пяти саженях. Да подле Дубенских ворот вдоль по засеке протекла речка Дубенка. А башня и ворота, и надолбы, и все те крепости погнили, а что был на засеке по обе стороны ворот лесной завал, и тот завал весь погнил же, а потому старому лесному завалу засел поросняг молодой, и по старой лесной сечи того молодого пороснегу сечь нечево, потому что и достоль засе­ку оголить и впредь тот лесной завал будет непрочен. А от Дубенских ворот по Дубенской же засеке до Мценскова уезда села Середич на 8 верстах леса пришли черные большие поперек верст на 20 и больше с польской стороны и с русской по обе стороны засеки. А от села Сере­дич по той же Дубенской засеки на 7 верстах вдоль по засеки засека худа и уска в ширину версты с полтретьи и в заповедным лесом, а что был прежде лесной завал вдоль той же засеки и тот лесной завал весь погнил,’и порос поросняг молодой, и на тех же на 7 верстах без земленого валу быть не уметь. А обапол той засеки с польской стороны и с русской пришли поля и деревни, а живут болховичи и мецняне и дети боярские разные помещики» (Столбцы, № 85, л. 41 — 43). Кроме того, на засеке нашли «порухи многия, и дороги, и стежки, и бортни, и всякия ухожьи» (Яковлев, 1916). На расспросы местные жители отвечали, что «ходит де в тот государев в заповедной и засечной лес за бортями, и за зверьми, и за бобры, и за выдры, и реках и озерах за рыбою Козельского уезда твоей государевой дворцовой бортной Местиловской волости села Плохина с деревнями староста Гаврилка Михайлов с товарищи, да Кцынской волости бортные же твои государевы дворцовые крестьяне, Стенька Полуянов с товарищи, да Никольский поп Афонасий Сафонов».

Присылка людей на Дубенскую засеку шла так же вяло, как и на другие засеки. Однако работы были выполнены, и к 10 августа кн. Чер­касскому был представлен обстоятельный отчет. На берегу речки Ду- бенки сделали острог и две башни с воротами, выкопали ров и «плосьем ров с обеих сторон ослонили, а сдву сторон острожку пришли рвы самородные и леса большие». На дороге поставили надолбы и устроили ворота створные да ворота опускные, Да 4 колоды опускных. В острож­ке выкопали казенный земляной погреб с выходом, да сделали избу да клеть. По всей засеке на 32 верстах засекли лесной завал поперек на 20 саженях, и в трех местах на засеке дороги и стежи «с польскую сторону надолбами заделали и по обе стороны лесным завалом засекли».

Пятого сентября кн. Черкасский доложил в Москву об окончании ра­бот на звеньях, непосредственно порученных надзору Тульского штаба.

После 1638 г. засечная черта начинает терять свое оборонитель­ное значение. Московское государство расширяет свои границы на юг и на восток, где создаются новые оборонительные линии. К 1648 г. в основном закончено устройство Белгородской засечной черты. Вслед за ней устраивается Изюмская черта, а затем и другие.

По уложению Алексея Михайловича в 1649 г. засечные леса были выделены в отдельную категорию. Помимо засечных выде­лялись леса: вотчинные (в родовых имениях частных лиц), помес­тные (раздавались царем за службу на время службы или пожиз­ненно), общие, въездные (нескольких владельцев) и поверстные (собственно казенные) (Врангель, 1841).

С 1638 по 1654 год на засечную черту только 4 раза выдвига­лась полевая армия, причем малой численности. В остальное время оборона, в случае необходимости, поручалась жителям окрестных деревень, «подымовным людям», назначавшимся по определенной разверстке из селений в радиусе 25 км от засеки (Готье, 1915; Яковлев, 1916). Засеки по-прежнему охранялись сторожами, пы­тавшимися «отводить порухи» и сообщавшими о нарушениях в Пушкарский приказ.

«Порухи» же в засеках в это время чинились в большом коли­честве. После кризиса начала XVII века вновь растет численность населения, в том числе за счет иммиграции из центральных райо­нов, а также с Поднепровья. Образуются новые поселения, в том числе вблизи засек. В районах, расположенных южнее засечной черты и испытавших значительную депопуляцию, заново проис­ходит освоение территории и распределение угодий. При этом вы­деление земельных участков происходит с расчетом на постоян­ную пашню — трехполье (Офман и др., 1998). С северо-западной, калужской стороны засек преобладает переложная система земле­делия.

В это же время получает развитие промышленность. В 1637 г. голландцем Андреем Виниусом основан доменный и молотовый комплекс Тульских и Каширских заводов, в 1648 г. перешедший во владение Ф.Акемы и П.Марселиса, а в 1690 г. взятый в казну. Засечные леса явились основой сырьевой базы этих предприятий.

Кроме того, организуются все новые поташные (калийные) и смольчужные заводы. Поскольку лучшим сырьем для производ­ства поташа и смольчуга являются твердолиственные породы де­ревьев, участки засек становятся центрами заводских конгломера- ций. Углежжение проводилось прямо в лесах, в устроенных для этого ямах, следы которых на рассматриваемой территории можно видеть и сейчас. Затем древесная зола вывозилась на заводы. Изве­стно, что два калийных завода располагались у засечного леса к юго-востоку от с. Кирейково (у дороги над. Дубенка), еще один завод — у с. Середичи, в месте схождения Козельской Столпицкой и Белевской Бобриковской засек.

В 1656 и 1657 гг. проводятся дозоры Козельской засеки с за­писью в дозорную книгу (Рябов, 2000).

Правительство, обеспокоенное спорым освоением засечных мас­сивов, в 1659 году издает запрет обосновывать в засечных лесах и вблизи засек новые заводы без особого государева повеления. «Лю­бопытно, что в числе неудобств поташных и смольчужных заводов приводится и то, что промышленники портят бортные деревья, а дымом истребляют и пугают пчел. Лесное пчеловодство требует редкого стояния леса и истребления молодой поросли для хоро­шего роста сорных трав» (Врангель, 1841). Обратим внимание, что деятельность уже существующих заводов этим уложением не рег­ламентировалась.

В 1659 — 1660 гг. и в 1676 — 1679 гг. проводятся реконструкции засечной черты, при этом оба раза пользовались чертежами и рас­четами 1638 года. До конца XVII века на засечной черте проводят то частичные, то общие дозоры, результаты которых фиксируются в особых писцовых книгах — дозорных книгах засек. Основная цель дозоров — проверять сохранность межевой границы и выяв­лять произошедшие с прошлого дозора «порухи». Ниже приведены отрывки из дозорных книг 1676 — 1678 гг., которые помогают представить состояние Козельских и смежных с ними засек в это время (см. Сторожев, 1892).

Дозорные книги засек 1676 — 1678 гг.

«Козельская Столпицкая засека в полевую сторону сошлась с Лих- винской Слободецкой засекой, а промеж тех засек три сосны; на одной сосне три грани: одна указует на Лихвинскую Слободецкую засеку, дру­гая на Перемышльскую засеку, а третья на Козельскую Столпицкую засеку… Звено деревни Киреевской Дмитрия Семёнова сына Киреевско­го от дубу через речку Слаговёнку на гору. На горе дуб Холостец, на нём грань; а от дуба через Лобанов верх на дуб, на нём грань, подлеево яма; а от дуба и от ямы на яму, у ямы илем, на нём грань;…через вершок Лиженкин…через речку Грезну; а та речка течёт сквозь заповедный лес на русскую сторону и впала в реку Жиздру; а переехав речку Грезну, а у той речки Грезно через топкое место и болото, по помере того болота 200 с.»

«… по тот дуб отвод деревни Киреевской Дмитрия Семена Киреев­ского, а отводили приписные сторожи, крестьяне ево, Анфимка Сазонов с товарищи. Порух в том звене учинено. А по распросным речам Дмит­риевых крестьян киреевских Левки Сабурова с товарищи: те де порухи причинены были от всех крестьян деревни Киреевской и взята от них в том поручная запись; и те распросные речи и поручная запись в столпу.»

«Между Перемышльской и Козельской засеками черта не сошлась, а лес заповедный сошелся; не доведена черта потому, что из давних лет тот лес был большой в глухих местах, и бурею заломан; проехать было немочно.»

О состоянии Козельской и Кцынской засек: «… а селиторные земли и железные руды и к угольному зженыо крушинного деревья и бобро­вых гон и проломов и рядычей, где вновь жилые городы построить для крепости от приходу воинских людей нет негде.»

Обычно за время между дозорами засечные укрепления успе­вали сгнить, а в засечных лесах «учинялись порухи». Существует множество свидетельств порубок, пастьбы скота, распашек и даже устройства поселений внутри засек. Так, Столпицкая засека после реконструкции 1659-1600 гг. к 1676 г. оказалась местами распаха­на (ЦГАДА, ф. 1209, on. 1, № 414, л. 769; там же, № 389, л. 414).

Под 1667 г. упоминается Озерская (Перемышльская) засека с обилием «болот и заломов леса большими». В 1678 «дозорили за­сек и засечные строения Козельский столпник и воевода князь Михайло княж Андреев сын Кольцов-Мосальский…» (Рябов, 2000).

В это время правительство обеспокоено не только устройством и охраной засечной черты, но и эксплуатацией угодий, входивших в ее пределы. Оно отдавало на оброк засечные сенокосы по поля­нам и рыбные ловли по озерам и рекам. Отдача полян в Бобриковской засеке отмечается в Писцовой книге № 416 (Яковлев, 1916). Район засек продолжает быть традиционным местом борт­ного пчеловодства — у Дубенской засеки, западнее с. Кирейково простирался обширный Государев бортный лес; к востоку от Сенецкой засеки находились бортные села Ловать, Усты, Дубровка.

В 1662 г. из козельского леса на строительство дворца царя Алексея Михайловича отправляется большими партиями лес, ко­торый уже тогда славился своими качествами. В 1667 г. о Дудин кой волости говорится как о месте заготовки леса на «судовое дело»: «…а готовлен тот лес в Козелском уезде великого государя в вотчинах в Дудинских волостях, в реках Жедре да в Россоте, от рек в гору в дву и в трех верстах…» (Рябов, 2000).

Итак, вплоть до начала XVIII века можно говорить об усиле­нии эксплуатации земель, прилегающих к засекам, а иногда и са­мих засечных массивов. Докладная записка, представленная в 1681 г. из разряда в боярскую думу, гласит, что «в Ряских и в Рязанских, и в Тульских, и в Орловских, и в иных многих к тому времени краю прилежащих местах и многие государевы ближние и мос­ковских чинов люди, помещики и вотчинники в диких полях построили многие села и деревни и завели большие пашенные заводы, а тем в московском государстве хлеба и всяких съестных припасов перед прежними годами учинилось множество, и в по­купке того всего цена дешевая, а торговым людям промыслы и пожитки, и в пошлинах с того сборы большие» (Любавский, 1996, с. 302 — 304). Под заслоном новых засечных линий совершается уси­ленная колонизация черноземной степной украйны Московского государства, через старую (Заокскую) черту пролегает путь гуже­вого транспорта из черноземных районов в Центр. Через Козельс­кие и Белевскую Бобриковскую засеку проходят большие дороги из Калуги через Козельск на Белев и Волхов. Козельск превраща­ется из сторожевого города в торговый.

(2978)